Четыре приводимых ниже текста представляют собой перевод четырех небольших главок из книги В. Дж. Томаса, в которой им был собран ряд относительно малоизвестных фольклорных и — отчасти — этнографических материалов по Уэльсу (W. J. Thomas. More Welsh Fairy and Folk Tales. Cardiff, 1957). Перевод В. Фирсова, специально для альманаха «Мифы и магия индоевропейцев» № 8 за 1998 г.
Иллюстрация Елены Долговой, специально для cymraeg.ru.Камни в Уэльсе порой вытворяют совершенно необъяснимые вещи. Один из них однажды даже заговорил. Это был валун десяти футов в длину, шести в ширину и в фут толщиной, что служил частью моста, ведущего к старейшему и прекраснейшему в Британии собору св. Давида. И как-то, когда по мосту проносили гроб, этот отполированный множеством паломничьих ног камень решил вставить свое слово в похоронную речь. Попытка заговорить кончилась плачевно — камень раскололся посередине. С тех пор его и называют Ллех Лавар — Говорящий Камень.
Некоторые камни умели за одну ночь возвращаться на свое место, как бы далеко их ни уносили. Один такой камень был на о. Мон. Большими размерами он не отличался, а называли его Мэн Морддвид, Бедренный Камень, ибо он был похож на человеческое бедро. Хью, граф Честерский, захвативший остров во времена Генриха I (того самого, что поселил своих собак в церкви, а на следующее утро нашел их обезумевшими), прослышал о чудесной силе камня и решил ее испытать. Он приковал камень прочной железной цепью к другому, значительно более тяжелому валуну, и бросил в море. На следующее утро камень был на своем месте. Тогда граф издал указ, что отныне этот камень нельзя сдвигать с места. Конечно же, нашелся один крестьянин, обожавший нарушать указы, и привязал камень к своему бедру. Но тогда плоть его бедра отмерла, а камень оказался там, откуда был взят.
К святым камни всегда были добры. Они перевозили благоверных через море — из Британии и Ирландии в Уэльс. А возле часовни св. Гована, что в Пенвро, среди острых суровых скал побережья есть один камень, что спас жизнь этому святому. Когда Гована преследовали язычники, тот побежал к камню, прося у него убежища. И камень открылся, впустил святого и скрывал его до тех пор, пока опасность не миновала. И по сей день в том камне сохранилась дыра, в которую может войти человек и которая меняет размер в зависимости от размеров входящего. А если человек, входя в камень, загадает желание, а выходя из него, не передумает, желание непременно сбудется.
Среди камней встречаются и обладающие целительной силой. Ярчайший пример тому — камень Канны, что лежит в поле за старой церковью Ллан-ган и внешне похож на кресло. Люди, страдающие от лихорадки, выпив из святого колодца неподалеку (святой Канна специально вырыл его), шли к камню, сидели на нем неделю-другую и весьма часто излечивались. А если на камне Канны уснуть, исцеление придет точно.
Иногда камням надоедает стоять на одном месте. В Стэкпуле есть три менгира, находящихся примерно в миле друг от друга. Эти камни каждый год в определенный день встречаются на Броде англичанина Рыд-Сайс, чтобы потанцевать. По окончании танцев их можно снова увидеть на привычных местах. А стоячий камень в приходе Инискынхэарн одно время имел привычку трижды обегать вокруг пруда, заслышав церковный колокол.
Известен камень из церкви св. Давида в Лланваэсе, что в Брехейниоге. Он однажды поймал за руку мальчишку, пытавшегося разорить гнездо голубя, обитавшего в той церкви. Сначала мальчик пытался освободиться от уз камня самостоятельно, потом на помощь ему пришли родители и друзья... Но все было безрезультатно — камень держал его мертвой хваткой. И только после того, как его родители провели три дня и три ночи в молитве перед алтарем, юный узник был освобожден. Его пальцы отпечатались на камне, как если бы это был воск.
А некоторые из камней раньше были людьми. Возле Лландывридога, что на о. Мон, есть валун странной формы, весьма напоминающий сгорбленного человека. Его называют Каррег-ы-Ллейдр — Камень вора. Человек, украв из церкви Библию и чаши для причастия, нес их на своих плечах — и обратился в камень.
На вершине холма Моэлвре в графстве Кайрвиртин одно время можно было видеть три камня, каждый по четыре фута высотой, окрашенных один в красный, другой в белый, а третий в синий цвет. Три женщины как-то в субботу пошли жать свою пшеницу. Соседи укоряли их работой в день Господень, но грешницы только смеялись им в лицо. И они обратились в камни, цвета которых сохранили цвета их одежд.
Во все времена разрушать кромлехи было опасно. Пытавшихся сделать это до самой смерти преследовали пугающие таинственные звуки, их атаковали мириады пчел — ибо на них гневался Волшебный народ, что охраняет кромлехи с особым рвением и обожает собираться и танцевать вокруг них под чарующие звуки арфы. И если кто-нибудь пытался увезти камень от кромлеха на телеге, телега неизбежно ломалась, посреди дороги неожиданно возникала пропасть или же поднималась жестокая буря с дождем, градом, громом и молниями.
Русалка, которую изловил, а затем отпустил Пергрин в обмен на три крика в час его беды, и русалка, которая умерла в Конвее, прокляв своих мучителей и их город, не одиноки в соленой воде, омывающей берега Уэльса.
Но почти все прочие легенды о русалках, к сожалению, весьма обрывочны. Например, однажды на рассвете рыбаки, проверяя свои сети, обнаружили в них русалку. Морская дева разбирала их улов, откладывая себе лучшую рыбу и выпуская прочую. И из-за нее бедным рыбакам было нечего нести в тот день на продажу.
Еще часто встречаются истории с традиционным, в какой-то степени даже «избитым», сюжетом. Я приведу пример такой истории.
Один человек отправился с женой и детьми кататься на лодке. И когда они уже отплыли далеко от берега, внезапно начался шторм. Появившиеся вместе с бурей непонятный визг и шум испугали детей и обеспокоили их мать. Но спустя некоторое время она наклонила голову и что-то прошептала волнам. Море тут же успокоилось, и семья спокойно добралась домой.
Старших детей очень озадачила странная власть их матери над морской стихией. Как-то они рассказали об этом одной женщине в своей деревне. «Не удивительно», — сказала та. Когда дети начали требовать у нее объяснения, злая сплетница ответила: «Не удивительно. Я всегда знала, что ваша мать — русалка».
Самого старшего из них — мальчика — очень встревожило это известие, и с каждым днем его беспокойство росло. Однажды ночью, когда растущий месяц погрузился в море, он случайно услышал, как отец и мать говорят слуге о своем предстоящем отъезде примерно на месяц. Потом мальчик подсмотрел за их тайным уходом из дома и решил тихо последовать за ними.
Вслед за родителями он пришел на берег моря. Там он увидел, как мать обернула себя и отца каким-то подобием кожаного плаща. После этого супруги нырнули в огромный пенный вал, как будто поджидавший их.
Мальчик вернулся домой и через девять дней умер от разрыва сердца. Его сестра, испугавшись, решила броситься в море, но утонуть ей не дали. Некий благородный рыцарь подхватил ее в седло и помчал по волнам, как по твердой и гладкой земле.
Некоторые истории передаются из поколения в поколение. Самая примечательная из них — история о дочери Риса Ддувна.
Однажды, когда море было спокойным, как лесное озеро, каменотесы, работавшие в шахте близ Порт-ы-рау, видели дочь Риса Ддувна, расчесывающую свои серебристые волосы на вершине скалы.
Рис Ддувн был повелителем подводного царства между Кемаисом, северным Пенвро и Абердароном-в-Ллейне. Дочь его была русалкой. Особые травы из царства ее отца помогали ей оставаться недоступной взору даже самых востроглазых валлийцев.
Каменотесы пошли посмотреть на странную гостью. Подойдя поближе, они разглядели, что она прекрасней любой валлийской красавицы, однако ниже пояса у нее был рыбий хвост. Рабочие обратились к русалке по-валлийски, и она поняла их. Ответ ее был короток и таинственен: «Жатва в Пенвро и сев в Кайрвиртине», — слова, достойные дельфийского оракула. Пока каменотесы удивленно размышляли над ее речью, дочь Риса Ддувна быстро скользнула в волны.
В прошлом валлийский народ называл Календами только три дня в году: Ы Калан (Y Calan), Календы par excellence — 1 января; Калан Май (Calan Mai) — 1 мая; и Калан Гаэав (Calan Gaeaf, день Всех Святых — 1 ноября. Говорят, что Ы Калан — наследие Рима, ибо в этот день римляне желали друг другу счастья и начинали новые дела (однако год у них начинался все же 1 марта). Если это так, современные валлийские дети должны благодарить древних римлян за обычай, который называется Nghlennigi, и предписывает дарить подарки. (Современные дети уже не вникают в смысл названия этого обычая и не знают цену пенни старых времен, а ведь когда-то покупку можно было сделать даже на фартинг.) Рождеству, Nadolig, в прошлом особого значения не придавали — этот праздник пришел в Уэльс из Англии относительно недавно.
Празднование двух других Календ уходит корнями во времена куда более давние, чем даже празднование Ы Калан. В канун Калан Май крестьяне и слуги любили петь — тогда это еще не считалось проявлением невоспитанности — следующую песню:
Daw C'lan-mai, daw C'lan-mai,
Daw defaid ag wyn,
Daw mistar a mistres
I edrych yn fwyn.
что в переводе значит:
Калан Май придет, Калан Май придет
Овцы принесут ягнят,
А хозяин и хозяйка
Будут довольны вполне.
В канун Калан Гаэав во многих частях Уэльса загорались костры. Каждый из присутствующих бросал в такой костер, кроме дров, маленький камушек со своей меткой. Если на следующее утро сумеешь найти в золе свой камень, год будет удачным, если же нет — удачи не жди.
Но до утра происходило еще очень много интересного. Все смотрели в костер, а когда он гас, кто-нибудь вскакивал с криком:
Yr hwch ddu gwta a gipio'r ola!
Пусть черная свинья без хвоста заберет последнего!
Затем все быстро разбегались. Что должно случиться с последним, никто не знает, но предполагается, что участь его будет печальной. Ведь в эту ночь кроме черной свиньи можно встретить Кун Аннун,а также всевозможных духов и призраков непредсказуемого нрава. В ночь на Калан Май у нечисти дел хватает, но уж в канун Калан Гаэав она веселится во всю мочь.
Здесь я поведаю вам, как появилось озеро Сиваддон, иначе известное как Ллангорс. Озеро это неглубокое, в окружности около пяти миль (самое широкое в Южном Уэльсе) и находится у подножия горы, хотя и невысокой, но впечатление производящей.
В правление короля английского Генриха I озеро посетил валлийский князь Гриффидд, сын Риса ап Тэвдура, в сопровождении норманских завоевателей Мило, графа Херефордского и Пайна Фитц-Джона.
На озере Мило с видимой усмешкой сказал Гриффидду:
— У вас в Уэльсе говорят, что если законный правитель страны прикажет птицам этого озера петь, они подчинятся.
Гриффидд, чуя подвох, ответил:
— Ну тогда вы, правящие ныне этой землей, прикажите им!
Мило и Фитц-Джон по очереди попытались приказать птицам, но те их не послушались.
Тогда Гриффидд спешился и пал на колени с молитвой.
— О Всемогущий Боже, прояви свою силу! Я по воле Твоей являюсь прямым потомком законных князей Уэльса, и я приказываю птицам подтвердить это — во имя Твое!
И птицы немедля вспенили воду озера своими крыльями, и громко запели, прославляя князя.
Наблюдавшие были ошеломлены, и Мило тут же помчался к королю, прихватив с собой Фитц-Джона. На сбивчивый рассказ своих подданных король ответил коротко:
— Во имя смерти Христа (это было его любимое ругательство), это чудо ничего не значит. Ведь у нас есть сила и власть, и мы можем творить этому народу какое угодно зло, даже если они и знают своих законных правителей.